Неточные совпадения
Но меня воспринимали как
человека другого
мира, чуждой духовно-душевной структуры.
Но за всеми этими различаемыми течениями скрыта общая русская православная религиозность, выработавшая тип русского
человека с его недовольством этим
миром, с его
душевной мягкостью, с его нелюбовью к могуществу этого
мира, с его устремленностью к
миру иному, к концу, к Царству Божьему.
В эпохи нравственного и умственного умаления, когда реальное дело выпадает из рук, подобные фантасмагории совершаются нередко. Не находя удовлетворений в действительной жизни, общество мечется наудачу и в изобилии выделяет из себя
людей, которые с жадностью бросаются на призрачные выдумки и в них обретают
душевный мир. Ни споры, ни возражения тут не помогают, потому что, повторяю, в самой основе новоявленных вероучений лежит не сознательность, а призрачность. Нужен
душевный мир — и только.
Этот-то голос раскаяния и страстного желания совершенства и был главным новым
душевным ощущением в ту эпоху моего развития, и он-то положил новые начала моему взгляду на себя, на
людей и на
мир божий.
— Это все то, да не то! — начал он, поднимая свою голову. — Мне прежде всего следует сделаться аскетом,
человеком не от
мира сего, и разобраться в своем
душевном сундуке, чтобы устроить там хоть мало-мальский порядок.
— А ты погляди, как мало
люди силу берегут, и свою и чужую, а? Как хозяин-то мотает тебя? А водочка чего стоит
миру? Сосчитать невозможно, это выше всякого ученого ума… Изба сгорит — другую можно сбить, а вот когда хороший мужик пропадает зря — этого не поправишь! Ардальон, примерно, алибо Гриша — гляди, как мужик вспыхнул! Глуповатый он, а
душевный мужик. Гриша-то! Дымит, как сноп соломы. Бабы-то напали на него, подобно червям на убитого в лесу.
Именно эта
душевная особенность Зотушки делала его своим
человеком везде, точно он вносил с собой струю «мирови
мира», которая заразительно действовала на всех, облегчая одолевавшие их злобы.
Мужчины, конечно, не обратили бы на нее внимания: сидеть с понурою головою — для молодой дело обычное; но лукавые глаза баб, которые на свадьбах занимаются не столько бражничеством, сколько сплетками, верно, заметили бы признаки особенной какой-то неловкости, смущения и даже
душевной тоски, обозначавшейся на лице молодки. «Глянь-кась, касатка, молодая-то невесела как: лица нетути!» — «Должно быть, испорченная либо хворая…» — «Парень, стало, не по ндраву…» — «Хошь бы разочек глазком взглянула; с утра все так-то: сидит платочком закрывшись — сидит не смигнет, словно на белый на свет смотреть совестится…» — «И то, может статься, совестится; жила не на
миру, не в деревне с
людьми жила: кто ее ведает, какая она!..» Такого рода доводы подтверждались, впрочем, наблюдениями, сделанными двумя бабами, которым довелось присутствовать при расставанье Дуни с отцом.
Не надо, однако, думать, что мысли мои в то время выразились такими словами, — я был тогда еще далек от привычного искусства взрослых
людей, — обводить чертой слова мелькающие, как пена, образы. Но они не остались без выражения; за меня
мир мой
душевный выражала музыка скрытого на хорах оркестра, зовущая Замечательную Страну.
Происходило же это оттого, что ею было решено тотчас же после обрученья, что из всех
людей в
мире есть один Евгений Иртенев выше, умнее, чище, благороднее всех, и потому обязанность всех
людей служить и делать приятное этому Иртеневу. Но так как всех нельзя заставить это делать, то надо по мере сил делать это самой. Так она и делала, и потому все ее силы
душевные всегда были направлены на то, чтобы узнать, угадать то, что он любит, и потом делать это самое, что бы это ни было и как бы трудно это ни было.
Никогда не было во мне такого полного
душевного спокойствия,
мира с самим собой и кроткого отношения к жизни, как тогда, когда я испытывал эти невзгоды и шел под пули убивать
людей.
Надёжа знает, что она хоть и сохранила свое физическое целомудрие, но поругана в самых святых, самых задушевных своих чувствах; он тоже знает, что нарушил внутренний
мир девушки, отравил ее
душевное спокойствие и осквернил святыню ее сердца уже тем, что привлек на ее тайну нескромное и насмешливое внимание посторонних
людей.
Что он увидел в эту последнюю минуту? Может быть, его
душевным глазам представился тот бездонный, вечный, черный туман, который неизбежно и безжалостно поглощает и
людей, и зверей, и травы, и звезды, и целые
миры?..
Не дано знать этого
человеку для того, чтобы он
душевные силы свои напрягал не на заботу о положении своей отдельной души в воображаемом другом, будущем
мире, а только на достижение в этом
мире, сейчас, вполне определенного и ничем не нарушаемого блага соединения со всеми живыми существами и с богом.
Кто хочет сделаться истинным
человеком, тот должен отбросить угождение
миру; кто хочет жить истинной жизнью, тот пусть не руководится тем, что принято считать добром, а пусть тщательно доискивается, где и что есть истинное добро. Нет ничего святее и производительнее самостоятельной
душевной пытливости.
Это «Сам», этот великий разум
человека, — вот тот основной раствор, из которого кристаллизуются оценки
человеком мира и жизни, мысли человеческие и суждения. Поэтому ценны и интересны не столько человеческие мысли сами по себе, сколько та
душевная стихия, которая их произвела. И даже у философов. Изучая философов, нужно смотреть «на их пальцы и между строк».
Похоть наживы и корысти и похоть сладострастия и половых наслаждений разрушительно действуют на
душевную жизнь и создают свои фантазмы, свои
миры, в которых
человек живет вместо реального
мира Божьего.
Оно может наступить и вследствие одержимости какой-нибудь фантасмагорической идеей, на которой
человек помешался и которая нарушила равновесие, гармонию и цельность
душевного мира.
Входя в серьезное
душевное общение с
людьми, ведь никто из нас не руководствуется их внешними признаками, а каждый из нас старается проникнуть в их сущность, т. е. познать, каково их отношение к
миру, что и в какой степени они любят и не любят.
Из состояния скуки, шумного рассеяния и
душевного сна, в котором находились эти
люди, они вдруг незаметно перенесены были в совершенно другой, забытый ими
мир.
Знали они, что
душевные стихии
человека — космичны, что в
человеке можно открыть все наслоения
мира, весь состав
мира.
Если в
мире животном в этом случае действует инстинкт, то у
человека он возвышается до
душевного пафоса.